Любимые стихи

[Сключики]

Иосиф Бродский
Одиночество

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, —

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и — кстати — самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

[Сключики]

Полозкова, Про волшебника.

Я решил, что писатель, и сел за роман.
Взял бумаги из пачки, залез на диван
И заглавие вывел кривое.
— Что придумал? — спросил меня папа хитро,
Словно это так просто, как съездить в метро,
Но я только качал головою.

Слов и смыслов на свете большое число,
И я ждал, чтобы нужные мне принесло
Прихотливым течением мысли.
Я хотел, чтобы в книге моей над рекой
Неприметный был дом, а над домом покой,
И кленовые серьги нависли.

Я хотел, чтоб из дома с ведром за водой
Выходил бы волшебник с седой бородой,
С белым ястребом схожий обличьем.
Чтобы жил у волшебника огненный пес,
Чтобы ездил волшебник в тазу без колес, и легко говорил бы на птичьем.

Чтобы росший над домом волшебника клен
Помнил время, когда был волшебник влюблен,
И богат, и намерен жениться,
А кузен накануне женитьбы, чуть свет
У волшебника выкрал невесту, и след
Лишь оставил в высокой пшенице.

Он два месяца выл и не ел ничего,
А она очень быстро забыла его,
И тоска ее сердце не гложет.
И с тех пор он ступает бесшумно, как тать,
И проходит сквозь стены, и может летать,
А счастливым проснуться не может.

И он поит животных, когда суховей,
Заклинает заразу у малых детей
И уводит от пропасти стадо,
А она родила семерых сыновей,
Овдовела, согнулась, устала, и ей
Волшебства никакого не надо.

Он ступает с собакой по полю в росе,
И к нему прилетают и сходятся все:
И лиса, и медведь косолапый.
— Разбудить нам писателя, — слышно сквозь лес. —
Или может сегодня останется здесь? —
И скрывается сразу за папой.

[Araucaria]

Маша Царева

Ехидна.

Намедни - ты помнишь? - был остр и циничен мой ум,
А ноги - толсты, целлюлиты, и локти - вразлет.
Я знаю - так близко, так близко, в песках Каракум,
Простая ехидна живет.

И свойственны ей истеричность, тоска, моветон,
Страшон и морщинист смешной ее кожный покров.
Пожалуй, уродливей только небесный Плутон,
Восставший над сухостью узких печальных лесов.

Вблизи она словно чехол самолета: сера,
А сон ее нервный, как тихий забег кенгуру.
Так мало обычного знает небес мишура -
Пока она с воплем не выйдет из чащ поутру.

Не знаю я грустных поверий простых городов -
Про белого старца и боль пожилой инженю.
А ты так нервозно смотрела на тину прудов,
Что веришь лишь в снег и хрустящую в поле лыжню.

И я бы послушал историй про северный чум,
Про толстые пихты, про вкус маринованных шпрот.
Смеешься?... Так помни - так близко, в песках Каракум,
Простая ехидна живет.

[Araucaria]

я знаю будущего нету
иначе бы давным давно
оттуда повалили люди
в надежде что то изменить

© Саблезубая Кошка

[Сключики]

Иосиф Бродский, "Стихи в апреле"

В эту зиму с ума
я опять не сошёл. А зима,
глядь, и кончилась. Шум ледохода
и зелёный покров
различаю. И, значит, здоров.
С новым временем года
поздравляю себя
и, зрачок о Фонтанку слепя,
я дроблю себя на сто.
Пятернёй по лицу
провожу. И в мозгу, как в лесу —
оседание наста.

Дотянув до седин,
я смотрю, как буксир среди льдин
пробирается к устью. Не ниже
поминания зла
превращенье бумаги в козла
отпущенья обид. Извини же
за возвышенный слог:
не кончается время тревог,
но кончаются зимы.
В этом — суть перемен,
в толчее, в перебранке Камен
на пиру Мнемозины.

1969 г.

[Araucaria]

Первый закон Мальбека

Александр Аронов

Ни на кого нельзя смотреть снаружи —
Единственный закон земли Мальбек.
Базар, толпа, случайный человек —
Ни ты ему, ни он тебе не нужен.
На тамошних калек и не калек
Поднять глаза — нет оскорбленья хуже.

Ты кто, чтобы оценивать людей
И подвергаться их оценке темной?
Согни свой взгляд, ленивый и нескромный,
Подсмотренным не хвастай, а владей.
Есть где нам разойтись меж площадей,
На местности пустынной и огромной.

Горбатый только третий год горбат,
Красавица сегодня лишь красива,
Они идут, вперед или назад,
Их останавливать — несправедливо.
Один индюк чужому взгляду рад,
Да он и без тебя живет счастливо.

И оборванец — кандидат в цари,
И мудреца не украшает старость.
Вот если ты готов, что б с ним ни сталось,
Приблизиться к нему, понять хоть малость,
Каким себя он видит изнутри, —
Тогда обид не нанесешь. Смотри.

[Araucaria]

Эдуард Успенский

Что едят дети

В жизни я видел немало картинок.
Однажды собака мой съела ботинок,
Но это был случай
Не самый могучий.

Мальчик Вова пяти лет
Съел автобусный билет.
Папа деньги заплатил,
А он взял и проглотил.
Тут, опасен и хитер,
Вдруг заходит контролер.
И как только он заходит,
Сразу с Вовы глаз не сводит.
— Ваш билетик.
— Нет билета.
— Ох, не нравится мне это.
Значит, вам несдобровать,
Значит, будем штрафовать.
Дайте тысячу рублей
И глядите веселей.

Бедный папа так и сел:
— Наш билет ребенок съел.
Мы всегда с билетом едем,
Только он сегодня съеден.

Но, опасен и хитер,
Рассмеялся контролер:
— Я не верю вам, родитель,
Вы неправду говорите.
Я сто лет живу на свете,
Но не помню, чтобы дети…
Чтоб они билеты ели.
Ну, котлеты, ну, тефтели…
Но у нас в Стране Советов
Люди не едят билетов.

Все вокруг как загалдят:
— Нет, едят, едят, едят…
— Например, мой внук Антон,
Он все время ест картон.

— А наш Петенька, к примеру,
Ест опилки и фанеру.
Если щепочка лежит,
Он сейчас же прибежит.

— А у нас такое было!
Наш ребенок скушал мыло.
Испугался мальчуган —
Взял и спрятался в чулан:
За закрытыми дверями
Час плевался пузырями.

И сказал водитель с места:
— Моя дочь
Почти невеста.
Ей уже, наверно, пять,
Надо мужа выбирать.
А она жует окурки
И кусочки штукатурки.
А мой сын — Роман Романыч,
Он съедает соску за ночь.
И почти заплакал он
В микрофон.

В этот миг контролер
От растерянности
Потерял половину уверенности:
— Впрочем, может,
Я не прав.
Я могу уменьшить штраф. —
А автобус весь расцвел
И такую речь повел:

— А у нас один ребенок
Съел пятнадцать
Штук пеленок,
Коврик, одеяло
И сказал, что мало.

— А у нас есть мальчик Витя.
Он такой, что извините.
Он затеял драку
И укусил собаку.
— А у нас один сосед
Взял и съел велосипед.
Представляете, ребенок
По кусочкам съел «Орленок»!
— Видно, в доме не хватало
Витаминов и металла.

— В наш колхоз «Передовик»
Как-то въехал грузовик.
Мы товары разгружали,
тут ребята прибежали
Все объели до колес.
Шофер пролил море слез.

— Но не шофер, а шофер.
— Он от слез чуть не помёр.
— Не помёр, а помер!
— Я же вам не Гомер!
— Да, не Гомер, а Гомер!
— У меня от вас тремер
— Не тремер, а тремер!
— Приведите премер.
— Но не премер, а пример.
— Я ж сказал, я — не Гомер.
— Не Гомер, а Гомер…
— Тьфу ты! Что б ты помер!

— А у нас случилось так —
Наши дети съели танк.
Танк — он тоже ведь в металле.
Налетели, обглодали…
Очень быстро, очень чисто
Обглодали до танкиста.

Тут подходит остановка.
Контроллер крутнулся ловко,
Посмотрел на всех вокруг,
Да и вывалился вдруг:
— Обойдусь я без ихнего
Рублика,
Это очень опасная публика.

[Восвояси]

ахаха
какой чудесный стих!

[Sova66]

Заповедь. Киплинг

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
He забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать c основ.

Умей поставить в радостной надежде,
Ha карту все, что накопил c трудом,
Bce проиграть и нищим стать как прежде
И никогда не пожалеть o том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: «Иди!»

Останься прост, беседуя c царями,
Будь честен, говоря c толпой;
Будь прям и тверд c врагами и друзьями,
Пусть все в свой час считаются c тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье
Часов и дней неуловимый бег, —
Тогда весь мир ты примешь как владенье
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

[Sova66]

А. Блок. Ночь, улица, фонарь, аптека.

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

[Чаппа]

Источник цитаты А. Блок. Ночь, улица, фонарь, аптека.

тоже люблю, шедевр.

[Сключики]

[Сключики]

Максим Горький
Стихи Власа
Из пьесы «Дачники»

Маленькие, нудные людишки
Ходят по земле моей отчизны,
Ходят и — уныло ищут места,
Где бы можно спрятаться от жизни.
Все хотят дешевенького счастья,
Сытости, удобств и тишины.
Ходят и — всё жалуются, стонут,
Серенькие трусы и лгуны.
Маленькие, краденые мысли…
Модные, красивые словечки…
Ползают тихонько с краю жизни
Тусклые, как тени, человечки.

[Speranza]

Борис Пастернак

Когда разгуляется

Большое озеро как блюдо.
За ним — скопленье облаков,
Нагроможденных белой грудой
Суровых горных ледников.

По мере смены освещенья
И лес меняет колорит.
То весь горит, то черной тенью
Насевшей копоти покрыт.

Когда в исходе дней дождливых
Меж туч проглянет синева,
Как небо празднично в прорывах,
Как торжества полна трава!

Стихает ветер, даль расчистив,
Разлито солнце по земле.
Просвечивает зелень листьев,
Как живопись в цветном стекле.

B церковной росписи оконниц
Так в вечность смотрят изнутри
В мерцающих венцах бессонниц
Святые, схимники, цари.

Как будто внутренность собора —
Простор земли, и чрез окно
Далекий отголосок хора
Мне слышать иногда дано.

Природа, мир, тайник вселенной,
Я службу долгую твою,
Объятый дрожью сокровенной,
B слезах от счастья отстою.

[немного огня]

Неси это гордое Бремя -
Родных сыновей пошли
На службу тебе подвластным
Народам на край земли -
На каторгу ради угрюмых
Мятущихся дикарей,
Наполовину бесов,
Наполовину людей.


Неси это гордое Бремя -
Будь ровен и деловит,
Не поддавайся страхам
И не считай обид;
Простое ясное слово
В сотый раз повторяй -
Сей, чтобы твой подопечный
Щедрый снял урожай.

Неси это гордое Бремя -
Воюй за чужой покой -
Заставь Болезнь отступиться
И Голоду рот закрой;
Но чем ты к успеху ближе,
Тем лучше распознаешь
Языческую Нерадивость,
Предательскую Ложь.

Неси это гордое Бремя
Не как надменный король -
К тяжелой черной работе,
Как раб, себя приневоль;
При жизни тебе не видеть
Порты, шоссе, мосты -
Так строй их, оставляя
Могилы таких, как ты!

Неси это гордое Бремя -
Ты будешь вознагражден
Придирками командиров
И криками диких племен:
"Чего ты хочешь, проклятый,
Зачем смущаешь умы?
Не выводи нас к свету
Из милой Египетской Тьмы!"

Неси это гордое Бремя -
Неблагодарный труд, -
Ах, слишком громкие речи
Усталость твою выдают!
Тем, что ты уже сделал
И сделать еще готов,
Молчащий народ измерит
Тебя и твоих Богов.

Неси это гордое Бремя -
От юности вдалеке
Забудешь о легкой славе,
Дешевом лавровом венке -
Теперь твою возмужалость
И непокорность судьбе
Оценит горький и трезвый
Суд равных тебе!

Киплинг, перевод А.Сергеева

[немного огня]

Новелла Матвеева

Я, говорит, не воин,
Я, говорит, раздвоен,
Я, говорит, расстроен,
Расчетверен,
Распят!

Ты, говорю, не воин,
Ты, говорю, раздвоен,
Распят и четвертован,
Но ты - не из растяп.

Покуривая трубку,
Себя, как мясорубку,
На части разобрав,
Ты, может быть, и прав.

Но знаешь?- этой ночью
К тебе придут враги:
Я вижу их воочью,
Я слышу их шаги...
Ты слышишь?
Не слышишь?
Они ползут, шуршат...
Они идут, как мыши,
На твой душевный склад.
И вскорости растащат
Во мраке и в тиши
Отколотые части
Твоей больной души.

- А что же будут делать
Они с моей душой?
А что же будут делать
С разбитой, но большой?

- Вторую часть - покрасят,
А третью - разлинуют,
Четвертую - заквасят,
А пятую - раздуют,
Шестую - подожгут,
А сами убегут.

Был человек не воин,
Был человек раздвоен,
Был человек разрознен,
А все, должно быть, врал:

Прослышав о напасти,
Мигать он начал чаще,
И - сгреб он эти части,
И ничего!- собрал.

[Леся Михайловна]

Если б только я мог
Стать лунным сияньем бесплотным!
Уж, наверно, тогда
Бессердечная только мною
Любовалась бы ночь за ночью…

Мибу-но Тадаминэ

[Леся Михайловна]

Теннесси Уильямс - Нам не долго любить.
WE HAVE NOT LONG TO LOVE By Tennessee Williams

Короткий вздох, короткая любовь.
Ни днём, ни ночью не хватает света.
Скажи мне – «Да!»,
чтоб нам не спорить вновь
и возвратиться к поискам ответа.
Не нужен нам обыденный уют.
Я век смолчу, разглядывая кудри,
что плечи твои стайкой обовьют,
лаская нежно сотворенье чуда.
Как нам тепло в объятьях тишины.
Соблазн велик твои погладить пальцы.
(Условности нам больше не нужны,
пусть шёпот будет нашим постояльцем.)
Скорее! Возвращаются они…
Как мы недолго любим!
Ночи……. Дни…..

[игнат]

Уха

Луковица огня, больше не режь меня,
больше не плачь меня и не бросай в Казань.
Ложкою не мешай, ложью не утешай,
память – мужского рода: чешется, как лишай.
Окунем нареки, вот мои плавники,
порванная губа, вспоротые стихи.
Вот надо мной проходят пьяные рыбаки.
Всё на земле – мольба, дыр и, возможно, щыл.
Господи, Ты зачем комменты отключил?
Всех успокоит Сеть, соль и лавровый лист,
будет вода кипеть, будет костёр искрист.
Будут сиять у ног – кости и шелуха…
Как говорил Ван Гог: «Все на земле – уха…»

Александр Кабанов

[игнат]

Фауна в армии фауны состоит поголовно и состоит из глины —
По самые волоски, по самые жала.
Низко опущены открытые кавычки ноздрей лошадиных
К водам, состоящим из стекла и металла.
Лошадь не пьет, завязала, стоит и дышит,
Видя, как вымпел ее лица колышет.


Маленький мальчик, нет, девушка, нет, все-таки маленький мальчик,
На все обороты закрыв за собою природу,
Живет у безмерно далеких родственников на даче,
Глядится в ту же воду.
Лошадь и мальчик даже видят друг друга и обмениваются кивками даже:
— Здравствуйте, дорогой капрал!
— Здравствуйте, маршал!
Мальчик готов заплакать, но
Изображает кашель.


Они проиграли, отстали, остались считать вагоны,
Видеть, как в плоский берег вплывают волны,
Как ветер ломает воду, но не рискует срывать погоны.


Алексей Сальников.

[белый олеандр]

Не позволяй душе лениться!
Чтоб в ступе воду не толочь,
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
Гони ее от дома к дому,
Тащи с этапа на этап,
По пустырю, по бурелому
Через сугроб, через ухаб!
Не разрешай ей спать в постели
При свете утренней звезды,
Держи лентяйку в черном теле
И не снимай с нее узды!
Коль дать ей вздумаешь поблажку,
Освобождая от работ,
Она последнюю рубашку
С тебя без жалости сорвет.
А ты хватай ее за плечи,
Учи и мучай дотемна,
Чтоб жить с тобой по-человечьи
Училась заново она.
Она рабыня и царица,
Она работница и дочь,
Она обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
(Николай Заболоцкий)

[Леся Михайловна]

С плоской «Примой» в зубах: кому в бровь, кому в пах,
сквозь сиянье вгоняя во тьму.
Только я со шпаною ходил в дружбанах,
до сих пор не пойму, почему.
Я у Жени спрошу, я поеду к нему,
он влиятельным жуликом стал.
Через солнце Анталии вышел во тьму,
в небеса на «Рено» ускакал.
И ответит мне Женя, берёзы росток,
на ладошку листок оброня:
— Поменяйся тогда мы местами, браток,
ты со мною бы не был жесток.
Всем вручили по жизни, а нам — по судьбе,
словно сразу аванс и расчёт.
Мы с тобой прокатились на А и на Б,
поглядели, кто первым умрёт.
Так ответит мне Женя, а я улыбнусь
и смахну с подбородка слезу.
На такси до родимых трущоб доберусь,
попрошу, чтобы ждали внизу.
Из подъезда немытого гляну на двор,
у окна на минуту замру.
Что-то слишком расширился мой кругозор,
а когда-то был равен двору.
Расплывайся в слезах и в бесформенный сплав
превращайся — любви и тоски.
Мне на плечи бросается век-волкодав,
я сжимаю от боли виски.
Приходите из тюрем, вставайте с могил,
возвращайтесь из наглой Москвы.
Я затем вас так крепко любил и любил,
чтобы заново ожили вы.
Чтобы каждый остался оправдан и чист,
чтобы ангелом сделался гад.
Под окном, как архангел, сигналит таксист.
Мне пора возвращаться назад.
1998 Борис Рыжий (1974-2001)

[Леся Михайловна]

A playful love poem to Death

Death asked me to join him for dinner
so I slipped into my favorite black dress
that I had been saving for a special occasion
and let him walk me to our candlelit tryst.
He ordered a ribeye, extra rare
I ordered two desserts and red wine
and then I sipped
and wondered
why he looked so familiar
and smelled like earth and memory.
He felt like a place both faraway
and deep within my body
A place that whispers to me
on the crisp autumn breeze
along the liminal edges of dusk and dawn
somewhere between dancing
and stillness.
He looked at me
with the endless night sky in his eyes
and asked
‘Did you live your life, my love?’
As I swirled my wine in its glass
I wondered If I understood the thread I wove into the greater fabric
If I loved in a way that was deep and freeing
If I let pain and grief carve me into something more grateful
If I made enough space to be in awe that flowers exist
and take the time to watch the honeybees
drink their sweet nectar
I wondered what the riddles of regret and longing
had taught me
and if I realized just how
beautiful and insignificant and monstrous and small we are
for the brief moment that we are here
before we all melt back down
into ancestors of the land.
Death watched me lick buttercream from my fingers
As he leaned in close and said
‘My darling, it’s time.’
So I slipped my hand into his
as he slowly walked me home.
I took a deep breath as he leaned in close
for the long kiss goodnight
and I felt a soft laugh leave my lips
as his mouth met mine
because I never could resist a man
with the lust for my soul in his eyes
and a kiss that makes my heart stop.
~ Gina Puorro
перевод автоматический

Смерть попросила меня присоединиться к нему на ужин
поэтому я надела свое любимое черное платье
что я хранила для особого случая
и позволила ему проводить меня на наше свидание при свечах.
Он заказал рибай, очень редкий.
Я заказала два десерта и красное вино.
а потом я отпила
и задавался вопросом
почему он выглядел таким знакомым
и пахло землей и памятью.
Он чувствовал себя как далекое место
и глубоко внутри моего тела
Место, которое шепчет мне
на свежем осеннем ветерке
вдоль границ сумерек и рассвета
где-то между танцами
и тишина.
Он посмотрел на меня
с бесконечным ночным небом в глазах
и спросил
— Ты прожила свою жизнь, любовь моя?
Когда я кружила вино в бокале
Я задавалась вопросом, поняла ли я нить, которую он вплел в большую ткань.
Если бы я любила так глубоко и освобождающе
Если я позволю боли и горю превратить меня во что-то более благодарное
Если бы я оставила достаточно места, чтобы восхищаться тем, что цветы существуют
и найдите время, чтобы понаблюдать за пчелами
пить их сладкий нектар
Я задавалась вопросом, чему загадки сожаления и тоски
научили меня
и если бы я поняла, как
красивые и незначительные, чудовищные и маленькие мы
на тот краткий момент, что мы здесь
прежде чем мы все расплавимся
в предков земли.
Смерть смотрела, как я слизываю сливочный крем с пальцев.
Когда он наклонился ближе и сказал
— Моя дорогая, пора.
Поэтому я сунула руку в его руку
когда он медленно проводил меня домой.
Я глубоко вздохнула, когда он наклонился ближе
за долгий поцелуй, спокойной ночи
и я почувствовал, как тихий смех сорвался с моих губ
когда его рот встретил мой
потому что я никогда не могла устоять перед мужчиной
с жаждой моей души в глазах
и поцелуй, от которого мое сердце останавливается.

[Леся Михайловна]

“Some say the world will end in fire,
Some say in ice.
From what I've tasted of desire,
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great
And would suffice.”
― Robert Frost

Кто-то говорит, что мир закончится огнем,
Некоторые говорят, что во льду.
Из того, что я почувствовал вкус желания,
Я держусь с теми, кто любит огонь.
Но если бы ему пришлось погибнуть дважды
Думаю, я знаю достаточно ненависти
Сказать, что для разрушения лёд
Это тоже здорово
И было бы достаточно.
― Роберт Фрост

[Леся Михайловна]

Здесь вымокший воздух, здесь небо скупей,
Глаза, словно сердце, ранимы.
Где ласковый зной астурийских степей,
Простор арагонской равнины?
Припомни столетье, скажи мне число,
Я сбился дорогой со счёта.
Нас промыслом вражьим сюда занесло,
Нам в кубки подсыпали что-то,
В такой стороне не прожить и моржу.
Храпит охромевшая кляча.
Что, холодно, Санчо? Я тоже дрожу,
Но это не повод для плача.

Заря не спускается с облачных гряд,
Земля источает заразу.
Десятые сутки назойливый град
Стучит по мамбринову тазу.
В тумане дрожит искорёженный вяз,
Предчувствуя худшую пору.
Где тот, однорукий, что выпустил нас
Скитаться по мёртвому полю?
Он спрятался в вечность, чахоточный трус,
Чужбина ему не помеха.
Боишься, мой мальчик? Я тоже боюсь,
Но это не повод для смеха.

Нас изморозь бесит и рытвины злят;
На что я копьё свое поднял!
Остался на родине ласковый взгляд
И руки, желаннее полдня.
Hе слышно за тучами пенья планет,
Покой у чужого порога.
Здесь нет великанов и карликов нет —
Убогая злая порода.
Здесь правит мозгами бесчувственный нуль,
Нули в нашей завтрашней смете.
Ты, кажется, плачешь? Я тоже всплакнул,
Но это не повод для смерти.
Алексей Цветков