Любимые стихи

[Araucaria]

Леонид Каминский — Обьявление

На трубе на водосточной
Объявление читаю:

«Продаются очень срочно
Два зелёных попугая,
Кот породистый (сиамский),
Зонт складной, японский (дамский),
Стол обеденный, дубовый,
Плащ мужской почти что новый
И старинный граммофон.
Вот для справок телефон:»

Чтобы всё запомнить прочно,
Я иду и повторяю:

«Продаются очень срочно
Два старинных попугая,
Плащ породистый (сиамский),
Кот складной, зелёный (дамский),
Зонт обеденный, дубовый,
Стол мужской почти что новый
И японский граммофон.
Вот для справок телефон».

Нет, запомнил я не точно!
Снова быстро повторяю:

«Продаются очень срочно
Два японских попугая,
Зонт породистый (сиамский),
Стол складной, старинный (дамский),
Плащ обеденный, дубовый,
Кот мужской почти что новый
И зелёный телефон.
Вот для справок граммофон».

Не выходит, как нарочно!
Повторяю монотонно:

«Продаются очень срочно
Два кошачьих телефона,
Дуб обеденный (сиамский),
Попугай старинный (дамский),
Новый стол, почти японский,
Зонт зелёный, граммофонский,
А внизу для справок — плащ…»
Перепутал всё, хоть плачь!

[Araucaria]

Александр Аронов

ДИАЛОГ

— Первую жизнь — играть с огнём.
Следующую — вести дневник.
Третью жизнь разбираться в нём.
И подойти к написанию книг.
— Вы не поверите, я бы мог,
О, уважаемый педагог,
Вообразить, что всего одна
Сразу, допустим, на всё дана!..
— Дерзость и глупость, мой юный друг,
И ни на что не похожий вздор,
Верьте опыту, до сих пор
Не помогали в сфере наук.

[белый олеандр]

Они студентами были.
Они друг друга любили.
Комната в восемь метров —
чем не семейный дом?!
Готовясь порой к зачетам,
Над книгою или блокнотом
Нередко до поздней ночи сидели они вдвоем.

Она легко уставала,
И если вдруг засыпала,
Он мыл под краном посуду и комнату подметал.
Потом, не шуметь стараясь
И взглядов косых стесняясь,
Тайком за закрытой дверью
белье по ночам стирал.

Но кто соседок обманет —
Тот магом, пожалуй, станет.
Жужжал над кастрюльным паром их дружный
осиный рой.
Ее называли «лентяйкой»,
Его — ехидно — «хозяйкой»,
Вздыхали, что парень —
тряпка и у жены под пятой.

Нередко вот так часами
Трескучими голосами
Могли судачить соседки,
шинкуя лук и морковь.
И хоть за любовь стояли,
Но вряд ли они понимали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!

Они инженерами стали.
Шли годы без ссор и печали.
Но счастье — капризная штука,
нестойка порой, как дым.
После собранья, в субботу,
Вернувшись домой с работы,
Жену он застал однажды целующейся с другим.

Нет в мире острее боли.
Умер бы лучше, что ли!
С минуту в дверях стоял он,
уставя в пространство взгляд.
Не выслушал объяснений,
Не стал выяснять отношений,
Не взял ни рубля, ни рубахи,
а молча шагнул назад…

С неделю кухня гудела:
«Скажите, какой Отелло!
Ну целовалась, ошиблась…
немного взыграла кровь!..
А он не простил — слыхали?»
Мещане! Они и не знали,
Что, может, такой и бывает истинная любовь!
(Асадов)

[Леся Михайловна]

Только цветы
Мысли мои занимают.
Верно, уже
Люди судачат — мол, ветер
Весной у нее в голове.

Идзуми Сикибу
Перевод: Т. Соколова- Делюсина

[Леся Михайловна]

Маленький, сонный, по чёрному льду
в школу вот-вот упаду, но иду.

Мрачно идет вдоль квартала народ.
Мрачно гудит за кварталом завод.

Песня лихая звучит надо мной.
Начался, граждане, день трудовой.

«…личико, личико, личико, ли…
будет, мой ангел, чернее земли.

Рученьки, рученьки, рученьки, ру…
будут дрожать на холодном ветру.

Маленький, маленький, маленький, ма… —
в ватный рукав выдыхает зима:

Аленький галстук на тоненькой ше…
греет ли, мальчик, тепло ли душе?»

Всё, что я понял, я понял тогда —
нет никого, ничего, никогда.

Где бы я ни был — на чёрном ветру
в чёрном снегу — упаду и умру.

Будет завод надо мною гудеть.
Будет звезда надо мною гореть.

Ржавая, в чёрных прожилках, звезда.
И — никого. Ничего. Никогда.
1995
Борис Рыжий

[Леся Михайловна]

О, если б ты меня спросила:
«То белый жемчуг иль роса?»
В ответ тебе
Я показал бы рукава,
Где, полные тоски, мои застыли слезы.

Сугавара-но Митидзанэ

[игнат]

Инвектива против лебедей

О гусаки! Вам не постичь вовек,
В какую даль уносится душа.

Шумят ветра. Клонящееся солнце
Льет бронзовые струи и томится,

Как тот, кто нацарапал завещанье
В кудрявых росчерках и завитках

И ваши перья отписал луне,
А взмахи бурные — ветрам осенним.

Уже, взгляните, вдоль аллей вороны
Пометом умащают кудри статуй.

И одинокая душа взмывает выше
Крикливых ваших стай, о гусаки

Уоллес Стивенс
перевод Григория Кружкова

[белый олеандр]

Уже прошло лет тридцать после детства,
Уже душою всё трудней раздеться,
Уже всё чаще хочется гулять
Не за столом, а старым тихим парком,
В котором в сентябре уже не жарко,
Где молодости листья не сулят.

Уже старушки кажутся родными,
А девочки — как куклы заводные,
И Моцарта усмешка всё слышней.
Уже уходят за полночь соседи,
Не выпито вино, и торт не съеден,
И мусор выносить иду в кашне.

В дом наш как-то туча забрела
И стекла со стекла.
Мы свои дожди переживём,
Я да ты, вдвоём.

Уже прошло лет двадцать после школы,
И мир моих друзей уже не молод,
Не обошли нас беды стороной.
Но ночь темна, а день, как прежде, светел,
Растут у нас и вырастают дети,
Пусть наша осень станет их весной.

Уже прошло лет десять после свадеб,
Уже не мчимся в гости на ночь глядя
И бабушек приходим навестить
На день рожденья раз и раз в день смерти,
А в третий раз, когда сжимает сердце
Желание внучатами побыть.

Уже прошло полжизни после свадеб,
Друзья, не расходитесь, Бога ради,
Уже нам в семьях не до перемен.
И пусть порой бывает очень туго,
Но всё же попривыкли мы друг к другу,
Оставим Мельпомене горечь сцен,
Давайте не стесняться старых стен.

В дом наш как-то туча забрела
И стекла со стекла.
Мы свои дожди переживём,
Я да ты, вдвоём.

(Александр Розенбаум)

[игнат]

Кавафис Константинос
Перевод Е. Смагиной

Сказал ты: «Еду в край чужой, найду другое море
и город новый отыщу, прекраснее, чем мой,
где в замыслах конец сквозит, как приговор немой,
а сердце остывает, как в могиле.
Доколе разум мой дремать останется в бессилье?
Куда ни брошу взгляд - руины без числа:
то жизнь моя лежит, разрушена дотла,
ее сгубил, потратил я с судьбой в напрасном споре».

Нет, не ищи других земель, неведомого моря:
твой Город за тобой пойдет. И будешь ты смотреть
на те же самые дома, и медленно стареть
на тех же самых улицах, что прежде,
и тот же Город находить. В другой - оставь надежду -
нет ни дорог тебе, ни корабля.
Не уголок один потерян - вся земля,
коль жизнь свою потратил ты, с судьбой напрасно споря.

[Araucaria]

девачки, девачки...

Посредине дня...

Александр Аронов

Посредине дня
Мне могилу выроют.
А потом меня
Реабилитируют.

Спляшут на костях,
Бабу изнасилуют,
А потом — простят,
А потом — помилуют.

Скажут: срок ваш весь,
Что-нибудь подарят...
Может быть, и здесь
Кто-нибудь ударит.

Будет плакать следователь
На моем плече.
Я забыл последовательность:
Что у нас за чем.

[Леся Михайловна]

Neanna Neruss

Какой-то страшный кит
Подводный людоед
Сожрал моих друзей
Теперь их больше нет

Они хранят мой дом
Живут с моим котом
Они со всех сторон
Окружены китом

У них цветущий сад
И свечи в темноте
Они как будто здесь
Как будто не в ките

Но льет на них, как дождь
С небесных недр кита
Желудочный фермент
Пепсин и кислота

Что съедено китом
Становится китом
Не сразу, не теперь
Когда-нибудь, потом

А нынче посмотри
Как лица их светлы
И как ясны глаза
Среди подводной мглы

У них иллюзий нет
По поводу кита
Но кто-то должен быть
Хранителем кота

И сада и свечей
Дрожащих в темноте
На страшной глубине
В огромном животе

[Araucaria]

Владимир Ковенацкий

Как золотые липы хороши
Меж зданьями Покровского бульвара!
Ко мне – я слышу запах перегара –
Подходят молодые алкаши.

Папаша, где ближайший гастроном?
В их тоне слыша нотки уваженья,
Я объясняю местоположенье,
И вот они уходят за вином.

Стою, гляжу на липы, на закат.
Вот я уже для юношей «папаша».
Как все же быстро жизнь проходит наша,
И не поймешь, кто в этом виноват.