UnknownSuffering, склонны ли, вы скажем так, с определенной регулярностью обдумывать какую-то мысль?
например "насколько чертовски гениален Сталкер Тарковского" или «я знаю только то, что я ничего не знаю»
и я даже знаю правильный ответ
Забросив дела обширной империи, целыми днями бродил по школам грамматиков император Тиберий, задавая дикие, с точки зрения его общественного положения, вопросы: «Кто была мать Гекубы? Как звали Ахилла среди девушек? Какие песни пели сирены?»
Секрет этого искусства — в способности и желании не просто высказаться, но прежде всего вовлечь собеседника в разговор, сделать интеллектуальное пиршество совместным.
Приемы же, благодаря которым достигается такое вовлечение в разговор, просты и безотказны. Во-первых, в отличие от «догматика», «ритор» никогда не начинает общение с утверждения, но всегда с вопроса. Начинает с вопроса даже тогда, когда предмет известен ему досконально. Один обладатель мощнейшей, выключаемой разве что на ночь 2-ой Логики, как-то обьяснял мне: «Если я тебя спрашиваю, то это еще не значит, что я не знаю ответа. Просто мне так удобней разговаривать».
Второй способ: прикинуться дурачком и начать общение с фразы, подобной знаменитой сократовской: «Я знаю только то, что я ничего не знаю». Трудно представить, кто отказался бы проглотить такую наживку — возможность поучить дурака. А дальнейшее уже дело техники: слово за слово, разговор покатился, глядишь — за интересной беседой и день прошел.
Сразу несколько болевых? Прошу, помогите, пожалуйста, разобраться с пониманием функций в соционике
Еще одно замечательное и драгоценное качество, свойственное всем «риторам» без исключения — это здоровый цинизм. 2-ая Логика не верит ни в Бога, ни в черта, ни в партийные программы, ни в научные доктрины — ни во что. Все аксиоматичное, догматичное, попав в жернова полушарий «риторского» мозга, быстро теряет свою абсолютность и делается простым обьектом интеллектуальных манипуляций. Для «ритора» нет ни запретов, ни рамок, ни правил, удерживающих свободную игру мысли. Все подвергается суду 2-ой Логики, но этот суд милостив и редко выносит окончательный приговор. Приговор — это результат, конец процесса, которым так дорожит 2-ая Логика. Поэтому цинизм ее это цинизм беспартийного, свободомыслящего человека.
Мало дорожит «ритор» и своими собственными утверждениями, которые и утверждениями для него не являются, но лишь гипотезами, удобными на данный момент. Опровергать сегодня сказанное вчера — нормальное состояние «ритора». За примером далеко ходить не надо — Ленин. За свою жизнь он так много наговорил противоположного, что ленинцы до сих пор не могут решить, какие из его высказываний следует считать директивными. Великий полемист, Ленин каждый раз умудрялся делать чрезвычайно убедительной мысль, прямо противоречащую той, которую он еще недавно с неменьшим блеском отстаивал. Вообще способность 2-ой Логики с легкостью змеи сбрасывать обветшавшую интеллектуальную шкуру — огромный дар, делающий из «ритора» непобедимого полемиста, Протея мысли, многоликого и неуловимого.
Единственный, пожалуй, недостаток 2-ой Логики, являющийся продолжением ее достоинств, заключается в том, что мышление «ритора» скорее тяготеет к тактике, чем к стратегии. 2-ая логика и не стремится к чему-то долгосрочному, масштабному, законченному, ее больше интересует сиюминутная, близкая по целям интеллектуальная игра. Очень хорошо эту особенность 2-ой Логики на примере Ленина описал Виктор Чернов: Прежде всего он мастер фехтования, а фехтовальщику нужно совсем немного способности к предвидению и совсем не нужны сложные идеи. Фактически ему не нужно слишком думать: следует сосредоточиться на каждом движении противника и управлять собственной реакцией со скоростью врожденного инстинкта для того, чтобы без малейшего промедления отвечать на каждое движение врага.
Единственно, когда 2-ая Логика охотно обращается к бумаге — это во время вынужденного одиночества. Именно будучи обреченной на молчание, она обращается к такому суррогату, как бумага, и обычно заводит дневник. Но сильно заблуждается тот, кто думает, что это дневник в обычном смысле этого слова, как тайный поверенный сокровенных дум. Ничего подобного. Это судовой журнал мысли, прямо предназначенный для постороннего чтения.