Марк Евгеньевич Бурно

[raison d'etre]

Марк Евгеньевич Бурно (род. 14 марта 1939) — врач-психиатр, психотерапевт, доктор медицинских наук, профессор кафедры психотерапии и сексологии Российской медицинской академии непрерывного профессионального образования. Автор клинико-психотерапевтического метода «Терапия творческим самовыражением». Является вице-президентом Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги (ОППЛ), членом Независимой психиатрической ассоциации, редакционной коллегии издаваемого этой ассоциацией «Независимого психиатрического журнала», журнала «Консультативная психология и психотерапия» (1992—2010), «Психотерапия» и ряда других.

С развитием идей, отражённых в докторской диссертации, к концу 80-х сложилась психотерапевтическая школа «Терапия творческим самовыражением» (первое издание монографии под тем же названием вышло в 1989 г.).

М. Е. Бурно принадлежат более трёхсот публикаций, среди которых 7 книг, главы в руководствах, психотерапевтическая проза и пьесы, литературные сборники Российского общества медиков-литераторов, стенограммы многолетних традиционных открытых клинических разборов на базе ПКБ № 3 им. В. А. Гиляровского, хроники ежегодной научно-практической конференции «Консторумские чтения» (с 1995 г.), пресс-релизы секций «Терапия творческим самовыражением» и «Клиническая классическая психотерапия» на ежегодном Международном конгрессе ОППЛ (с 1998 г.).

Многие годы М. Е. Бурно — ведущий обучающего цикла «Терапия творческим самовыражением» для врачей и психологов на базе кафедры психотерапии и сексологии РМАНПО, в том числе им проводились и выездные декадники по городам (с лекциями, семинарами, творческими мастерскими); автор цикла лекций о психотерапии депрессивных расстройств, психотерапии шизофрении и др., о направлениях психотерапии, различных психотерапевтических методах, о истории мировой психотерапии с точки зрения клиницизма; сеансов гипноза, антиалкогольного клуба.

Основатель Реалистического психотерапевтического театра-сообщества для пациентов с трудностями общения (как часть клинического метода «Терапия творческим самовыражением (М. Е. Бурно))». В российской психотерапии активно развивает и поддерживает клинический подход, традиции классической медицинской психотерапии (направление «Клиническая классическая психотерапия»)

phpBB [video]

phpBB [video]

phpBB [video]

Интересные отрывки из некоторых
интервью:

***
- Что такое творчество?

- Творчество - это выполнение любого дела по-своему, сообразно своей неповторимой индивидуальности. Можно по-своему нарисовать, написать, общаться с крапивой или с собакой, или с человеком. По-своему можно погружаться в прошлое, свое или народа, страны, человечества. Вот это «по-своему» и есть существо творческого. И если у вас достаточно живая индивидуальность - не важно, старик вы или ребенок - вы можете творить. Есть болезни, да хоть алкоголизм, которые стирают индивидуальность. Погасшие лица алкоголиков, если мы собираем их вместе, мы видим, что они почти одинаковы своей безликостью. Это страшно даже для специалиста.
Человек огрубел, он нивелирован. В отделении алкоголиков на стене висят их рисунки. Мы видим уплощенность, тривиальность, сусальность.

***
- Расскажите о вашем методе – Терапия Творческим Самовыражением (далее ТТС, прим. ред.)

- Этот метод показан не всем, только людям, тягостно переживающим чувство своей неполноценности. Это то, что называется дефензивность (от латинского Defensio – защищаю, обороняю). Это противоположность агрессивности, нападательности. Эта дефензивность в сгущенном виде присутствует в одних людях, и в менее выраженной форме, а то и совершенно отсутствует в других. Эти качества укореняются в животном мире, мы можем представить дефензивных собак. Робких, слабого типа высшей нервной деятельности, как говорят физиологи, которые в обстановке опасности, поджав хвост, убегают и прячутся. Родная сестра такой собаки в той же обстановке оскаливается и бросается на врага.

Так же и люди, по природе своей, именно, прежде всего, по природе, а не по воспитанию, бывают дефензивными или агрессивными. Дефензивность выражается такими свойствами, как застенчивость (замечательное слово – за стену спрятаться от трудностей жизни), робость, тревожность, мнительность и малодушие, склонность думать о себе гораздо хуже, чем есть на самом деле, неуверенность в себе. И всегда есть тут склонность легко раниться, и душевные раны долго не заживают. И обязательно более или менее сложный душевный склад. Бывают, конечно, дефензивы грубоватые, дефензивные дебилы, если бывают дефензивные собаки, то почему нет… Сложность – это не только ум.

Дефензивный стремится в тень жизни, туда, где меньше ответственности, и в этой тени мучается самолюбием, понимая, что не такой уж и дурак. И мог бы пойти повыше по жизненной лестнице, как его знакомые, приятели. И вот это столкновение чувства неполноценности с ранимым самолюбием и есть главный конфликт дефензивной души. Вот таким людям показан метод ТТС, которым я занимаюсь вот уже лет тридцать пять.

Дефензивность в здоровом человеке тоже нередко присутствует, но в пределах здоровья. Болезненная дефензивность – это дефензивные психопаты: психастеники, дефензивные шизоиды, циклоиды, это все патологические характеры.

Наиболее часто дефензивность встречается у депрессивных пациентов. Большинство людей, переживающих хроническую депрессию, несут в себе дефензивность с тягостным чувством вины, но на самом деле они не так уж виноваты перед другими, а то и вовсе не виноваты.

Такой человек живет с ощущением каши в душе, с переживанием неопределенности, аморфности. Наши пациенты так и просят: «Помогите мне вернуться к себе самому, помогите почувствовать себя собою».

И это самое ужасное, когда человек не чувствует себя собою. Это нередко обнаруживается в депрессии и называется «деперсонализация», потеря identity, идентичности, это состояние неестественности чувствования, причем, рассудком человек понимает, что он не китайский император. Нет чувства своего эмоционального Я, ощущения самособойности. Оказывается, в этом состоянии жизнь теряет смысл. Пациенту кажется, что даже если он выстрелит себе в грудь из двустволки и умрет, то страдание не прекратится.

Это не просто боль в душе, это что-то еще хуже боли. Только головой понимаешь, что это ты. Но смысл жизни из голой логики не выведешь. На вопрос «зачем жить?» – отвечают чувства. Что лекарства тут могут дать? Приглушить могут или оживить, могут даже дать ощущение счастья, опьянения, но человек к себе не придет. Лекарства очень много сделали в психиатрии. Много лекарств очень тонко действующих, дорогих, кстати, но нет лекарства, и не может быть лекарства, помогающего человеку чувствовать себя именно самим собою в деперсонализации.

Что же может помочь? Только творчество. Когда человек начинает делать хоть что-то по-своему, возникает в душе свет, это то, что называют творческим вдохновением, creative inspiration. Это светлая содержательная встреча с самим собой. Вот, что мне близко, вот, что я люблю, вот, что для меня важно, и вот, что мне ненавистно. В творческом вдохновении живут любовь и смысл. Любовь, как в широком смысле – доброе и доброжелательное отношение к людям с поиском хорошего, так и любовь, например, мужчины к женщине. Он чувствует себя светло самим собою для нее. На вопрос о смысле жизни всегда отвечает именно творческое вдохновение, оно содержательно, личностно, в отличие от кайфа. Кайф – это занавеска.


- Что определило рождение этого метода?

- Все просто. Я сам был и есть дефензивный человек, мне было плохо и в школе, и в институте – от моей дефензивности. Я рос в семье психиатров, на территории Алексеевской больницы, ранее – Кащенко. Я мог читать книги отца, интересовался характерами, и я почувствовал, что изучение характерологии и своего характера помогает мне. Я читал Кречмера и Ганнушкина еще в юности. Стал понимать, откуда моя робость, склонность к сомнениям. Постепенно с годами понял, что дефензивный человек имеет свою особенную силу и богатство. Ему нужно помочь понять, что он не обломок человека, а существо в своей особенности совершенное, имеющее то, чего нет у других.

Вы думали когда-нибудь о том, почему так уважительно относятся к Гамлету? Почему, когда говорят «Шекспир», то, прежде всего, вспоминают Гамлета? Испытывая жуткую ненависть к дяде, и почти полностью уверившись в том, что именно он убил его отца, Гамлет не может совершить простое и благородное по тем временам дело – вынуть меч и отомстить. Как он только не укоряет, не казнит себя за эту нерешительность! И только лишь потом, окончательно измучившись своей нерешительностью, как бы зажмурившись, начинает убивать…

Дело в том, что Гамлет дефензивен, и не его удел мстить, убивать. У него другое предназначение – он мыслит, исключительно глубоко и неожиданно, он способен мыслью проникать туда, куда другой никогда не сможет проникнуть. Представить прах Македонского, как глиняную затычку для пивной бочки: «…Пред кем весь мир лежал в пыли торчит затычкою в щели». Это никогда не придет в голову солдату Фортингобрасса, умеющему ловко убивать. Дефензивный человек не воин – невозможно вместить в одну природу глубокие мыслительные, моральные переживания и способность быстро убивать. Это великий образ интеллигента, который, как правило, слаб в практических, агрессивных делах. Дарвин, Чехов, Сахаров, Лихачев. Представьте себе их в окопе – жалкое зрелище.

***
Я для начала нашей беседы, Марк Евгеньевич, подобрала высказывание русского писателя Эренбурга, мне оно показалось уместным: «… очень трудно в вечер жизни понять ее утро, меняется освещение жизни, меняется и восприятие того, что видишь». Вы согласны с этим высказыванием? Вам трудно припомнить утро своей жизни?

— Не помню многих чувственных подробностей, но помню, кажется, довольно точно, переживания, содержательные образы, хотя у меня воображение не красочное, а весьма бледное, скромное, пастельное…

— Вы меня прямо с первой фразы шокируете, я прошу прощения, не могу не перебить Вас. Если у Вас не образное мышление, видение этой жизни?!

— Дело в том, что я по природе своей не способен к красочному, фотографически-чувственному восприятию жизни. Например, в отличие от писателя Бунина. В его прозе «малиновые черви», «перламутровые щеки селедки». И такие чувственные образы не только у Бунина, но у многих, например, дерматологов, психологов, инженеров, которых знал и знаю.

— Но у Вас ведь тоже есть свои неологизмы в Ваших психотерапевтических трудах, рассказах? Чего стоят Ваши «парчовые стволы берез», «липко-густая сонливость», «улитка — как маленькая сморщенная лягушка», «крапива — как злая тетка с клюкой». И можно бесконечно продолжать…

— Да, но это не красочность, не чувственность, как у Бунина, Набокова. Ни в коей мере, не сравниваю себя с писателями. Говорю только о характерологических свойствах, которые могут быть и у людей талантливых, гениальных, и у людей обыкновенных весьма сходными, как и характеры вообще.

— Ознакомившись с Вашей биографией, я пришла к мысли, что Вам судьбой предначертано было пойти именно по такой профессиональной стезе?

— Да, родился на территории психиатрической больницы. В моей книге «Целебные крохи воспоминаний» эта жизнь с детства среди душевнобольных в подробностях описывается… Но я такой, какой есть сегодня, не только потому, что родился на территории большой московской психиатрической больницы, в доме для сотрудников … Из окна нашей комнаты в коммунальной квартире видел душевнобольных, которые уже не нуждались в постоянном наблюдении, помогали санитарам. Один из них на лошади, на телеге возил громадные кастрюли, кашу, щи для разных отделений. Другой работал дворником, третий — в оранжерее, там было много всяких работ для больницы. То есть видел в окно душевнобольных, гулял среди них, разговаривал с ними, даже в саду отделения просил гипоманиакального больного что-то мне нарисовать, показывал ему пойманных там же жуков…

— Вы так об этом рассказываете, Марк Евгеньевич, что невольно рисуется картинка той атмосферы, и эта картинка ничуть не хуже, чем у Бунина.

— Дело, по-моему, не в том. Дело в самом характерологическом способе восприятия. Просто нагляднее всего посмотреть, как это у талантов, гениев различается. Вот проза Бунина и проза Чехова. Проза Бунина чувственно-яркая, пряная порою… А проза Чехова без этой чувственной яркости, красочности, без чувственных запахов, звуков, все тихо, даже вроде бы серовато. Набокову, кстати, это было почему-то так близко. Когда он вспоминал чеховские серые деревенские соломенные крыши и удивлялся, как это можно, без чувственных красок, такими обыкновенными простыми словами так глубоко волновать. Это в его лекциях о русской литературе. То есть существуют разные формы образности. Образность может быть «бледной», «тихой», а может быть чувственной. Чувственность — это наслаждение от непосредственного соприкосновения органов чувств с чем-то любимым. Когда читаешь Бунина, то чувствуешь это соприкосновение. Соприкосновение с каким-то кушаньем, цветом, запахом, любовное интимное соприкосновение. У Чехова этого нет. У Чехова есть глубокое, умное, внешне обычное, одухотворённое переживание. Для одного читателя чеховское ближе бунинского, для другого — наоборот.

[Чаппа]

тоже не знаю. Очень приятный человек, первое впечатление. Много ЧИ.

[Чаппа]

Источник цитаты — Да, родился на территории психиатрической больницы. В моей книге «Целебные крохи воспоминаний» эта жизнь с детства среди душевнобольных в подробностях описывается… Но я такой, какой есть сегодня, не только потому, что родился на территории большой московской психиатрической больницы, в доме для сотрудников … Из окна нашей комнаты в коммунальной квартире видел душевнобольных, которые уже не нуждались в постоянном наблюдении, помогали санитарам. Один из них на лошади, на телеге возил громадные кастрюли, кашу, щи для разных отделений. Другой работал дворником, третий — в оранжерее, там было много всяких работ для больницы. То есть видел в окно душевнобольных, гулял среди них, разговаривал с ними, даже в саду отделения просил гипоманиакального больного что-то мне нарисовать, показывал ему пойманных там же жуков…

ох, какие образы.
Вспомнила фильм "Палата №6" Шахназарова. Кроме меня, он, кажется, вообще никому не понравился)) а мне прям очень. Такой же вайб.

[Чаппа]

вообще, с эзотерической т.зр. душевнобольным открываются другие миры, которые скрыты от обычных людей.
они реально все это видят, о чем говорят, всех этих сущностей, и слышат.
и ведь никак не доказать, что то, что они видят/слышат, не существует.
другое дело, что открываются миры нижние, и сущности там злобные, вот что.